Хирург Алексей Рунович опробовал фетальную терапию на себе

Многие считают этот метод лечения панацеей от всех болезней, однако есть и его ярые противники.

Доктор медицинских наук, профессор Алексей Рунович более сорока лет отдал хирургии. Наверняка среди наших читателей есть те, кого он спас от смерти, кому облегчил жизнь, наполненную мукой боли. Последние восемь лет Алексей Рунович – заместитель директора научного центра реконструктивной и восстановительной хирургии ВСНЦ СО РАМН, он активно практикует фетальную, или клеточную, терапию. Отношение к этому относительно новому виду медицины неоднозначное: есть активные сторонники, которые считают фетальную терапию панацеей от любых болезней, есть столь же ярые противники, есть и те, кто и слыхом не слыхивал о препаратах, основанных на человеческих клетках.

Аппендицит, грыжа, аппендицит...

Собственно говоря, в медицине Алексей Рунович, по его же словам, оказался случайно:

– Я хотел поступать на юридический, но перед экзаменами прочитал в газете заметку: где-то в Подмосковье спиливают решетки с тюремных окон, потому что преступность практически побеждена. Я подумал: "Закончу учиться, а преступников никаких не останется". Пошел на горный факультет, но в корпусе было так темно, тесно и мрачно, а в мединституте так просторно, что я выбрал мед и поступил на лечебный факультет. Раньше не было узких специализаций, как сейчас, но я с самого начала не мыслил себя вне хирургии. После получения диплома пришел в железнодорожную больницу, где тогда работало единственное в городе отделение торакальной хирургии (операции на сердце, легких, пищеводе).

– Сколько же операций вы сделали?

– Было три операционных дня в неделю плюс экстренные. Считайте.

– В представлении обывателя хирург – это непременно человек с холодной головой и проворными руками.

– Не обязательно, это отличный врач прежде всего. Конечно, хорошая рукотехника необходима, но главное в медицине, особенно в хирургии: человек должен работать головой, думать, что принесут его действия больному в будущем.

– Вы помните свою первую операцию?

– Мы все начинали с аппендицитов. Я учился и одновременно работал в 3-й Кировской больнице. Бывало, целыми ночами стоял у операционного стола – аппендицит, грыжа, аппендицит, грыжа, аппендицит...

– Были такие сложные или же рискованные операции, которые вы запомнили на всю жизнь?

– Да много таких случалось, торакальная хирургия – тяжелая хирургия. В отделении железнодорожной больницы мы много новых хирургических подходов к лечению заболеваний сердца и легких внедрили. Например, первые в Иркутске применили гипотермию (охлаждение больного).

Медик должен любить пациента

– Кроме клятвы Гиппократа какие принципы должен соблюдать медик?

– Когда я учился, мы этой клятвы не давали, в то время был лишь кодекс строителей коммунизма. Да ведь и клятва Гиппократа – это чистая формальность, сколько мы их в жизни давали?.. Не навреди, помогай, пока есть возможность, хотя бы минимальная, – этих правил должен придерживаться каждый врач, так мне кажется. Надо всегда пытаться помочь человеку, бороться до последнего, на этом стоит вся медицина. Хотя среди медиков бытует разное отношение к тяжелым больным, к безнадежным. Но если этих принципов нет, работать сложно.

– Врач обязательно должен быть добрым, милосердным, сострадательным?

– Думаю, да, во всяком случае, в клинической медицине. Медик должен любить пациента, пусть он даже грязный и от него дурно пахнет. Ты обязательно должен с душой к нему относиться, иначе трудно работать.

– Естественно, о брезгливости не может быть и разговора?

– Когда я учился в институте, моей первой медицинской манипуляцией было подтереть больного в туалете. После этого ни о какой брезгливости я не вспоминал. Когда речь идет о человеке, ему надо прежде всего помочь.

Фетальной терапии – более 100 лет

В железнодорожной больнице Рунович отработал 17 лет. После перешел в научный центр конструктивной и восстановительной хирургии, который базируется при областной больнице.

– Лично вы как обратились к клеточной терапии?

– Меня подтолкнула слабость современной медицины. Длительная работа убедила: то, что мы делаем, не дает человеку полного выздоровления. Хотелось предложить людям нечто такое, что кардинально увеличило бы лечебный эффект. Мне удалось познакомиться с этим направлением, которое хорошо развивалось в Москве. Я и ряд других специалистов прошли обучение в столице и стали практиковать фетальную терапию в Иркутске.

– Что же это все-таки такое? Объясните популярным языком.

– Этому направлению более 100 лет, попытки помочь людям при помощи подсадки эмбриональных клеток реально осуществлялись уже в начале XX века, в том числе и в России. Пионером движения считается русский врач Серж Воронцов, эмигрировавший во Францию. Он стал практиковать клеточную терапию, чтобы продлить молодость, а потом оказалось, что подсадка клеток дает эффект при многих тяжелых хронических заболеваниях и патологиях.

– При каких конкретно?

– При атеросклерозе, неврологических заболеваниях, врожденных заболеваниях типа болезни Дауна (дети становятся более активными, лучше развиваются, дольше живут). При хронических легочных заболеваниях, астме, болезнях почек, опорно-двигательного аппарата, диабете и других эндокринологических диагнозах. Лечится женское бесплодие и половое бессилие. Очень эффективна при заболеваниях печени – например, после перенесенного гепатита, это в Иркутске уже доказано. Есть попытки работать с онкологией, ряд специалистов достигли в этом деле хорошего эффекта.

Клетки эмбриона наиболее эффективны

– Как же работает этот метод?

– У любого человека есть запас регенерирующих клеток, позволяющих восстанавливаться каждому органу. Но при многих заболеваниях этот потенциал не работает в полном объеме. Клеточная терапия активизирует восстановительные процессы во многих органах: введенные клетки задают новый режим деятельности. То есть вводится новая информация о нормальной функции, и тем самым активизируется рост собственных клеток.

– Исходный материал – это?..

– Мы можем взять клетки любого человека. Например, берем у вас пункцию костного мозга, обрабатываем и вам же вводим с целью стимуляции. Но это будет не в полной мере эффективно, потому что мы взяли клетки из того органа, который сам нуждается в подпитке. Поэтому наиболее рациональными считаются клетки эмбриона, они обладают мощным потенциалом активного размножения. Второе обстоятельство – этот материал неиммуногенен, он не вызывает реакции отторжения. Если клетки Васи пересадить Пете, то надо подавить иммунную систему Пети, чтобы он мог воспринять Васины клетки. Здесь же клетки еще в той фазе развития, когда иммунитет не активизировался.

– У женщин, идущих на аборт, спрашивают разрешения на использование в медицине их нерожденных детей?

– Когда женщина идет на аборт, она автоматически отказывается от ребенка. И абортный материал просто выбрасывается. Но если он может послужить людям, которым другие способы лечения не помогают, почему мы не можем использовать эмбрионы в лечебных целях?

– Существует точка зрения, что даже недельный плод – это человек.

– Я бы не стал обсуждать эту проблему. Абортивный материал выбрасывается, это то, что мы имеем.

– Кто предоставляет вам материал?

– Мы заключили договоры с роддомами. Все эмбрионы проходят обязательное обследование – на все виды инфекций. В нашей лаборатории материал обрабатывается, и из него изготавливается клеточная субстанция, она пакуется в пробирку и замораживается в парах жидкого азота.

Любить нужно человека реального

– Для этих процедур, наверное, нужно сложное оборудование?

– Не только сложное, но и дорогое. Купить его мы не смогли ни институтом, ни частным путем. Нам помогли спонсоры, иркутские бизнесмены, которые прониклись идеей.

– Фетальная терапия востребована иркутянами?

– За 8 лет много человек ей воспользовалось. По крайней мере, картотека приличная.

– Несмотря на то что вы не даете рекламы?

– Мне кажется, медицинские услуги рекламировать не очень нравственно. Лучшая реклама – сарафанное радио. А кричать на всех углах и вешать на заборе объявления: "Приходите, и вам станет хорошо"... К чему? Это не сникерс, это медицина.

– Вы никогда не задумывались над тем, а не аморально ли все это?

– Для меня лично нет. Можно красиво порассуждать, что мы убиваем детей, но практика более грязная и менее нравственная. Эмбрион – это неродившийся человек и его ждет только мусорный контейнер. Я считаю, что надо любить человека реального. А просто проливать слезы и обсуждать морально-этические вопросы – я не сторонник этого. Если бы пятимесячных детей умели выхаживать – другое дело. Но у нас и 6–7-месячных с трудом спасают. А фетальная терапия – уникальный метод, не имеющий противопоказаний. Она может не оказать никакого воздействия, но и отрицательного результата не будет. Фетальную терапию некоторые специалисты стали считать медициной будущего.

– А на себе вы ее не практиковали?

– Постоянно, раз в год ввожу инъекцию. Это редкий метод сохранить работоспособность, энергию, продлить молодость.